Последний разбойник - О`Нил Кэтрин

– Господь с тобой! Что я забыла в этом Париже? Французы? Ха! Вялые слюнтяи, которые мнят себя героями, а на деле… Нет, они не способны ни на что, даже на самое невинное приключение. Медузы. Господи, спаси и сохрани меня от медуз, улиток и прочих слизняков! Пошли мне, господи, хоть раз в жизни мужчину, который был бы горячее меня, или, по крайней мере, такого же горячего, как я.

– О, это слишком высокая планка, моя дорогая, слишком высокая!

Она улыбнулась в ответ:

– Ах, Оскар, до чего же я от всего этого устала! Ты сам знаешь, уж чего-чего, а мужчин я за свою жизнь повидала достаточно. И что? Все они ни на что не способны. Ни один из них тебе в подметки не годится. Не обижайся, дорогой, но с тобой, по крайней мере, хотя бы поговорить можно… Нет, все, хватит с меня!

– Что ж, спасибо за комплимент! Но скажи, наконец, куда ты собралась?

– В Египет. Мечтаю прокатиться по Нилу.

– Господи, да как тебе это только в голову пришло?

– Методом исключения. Сам посуди. Англия – тесный маленький остров. Все, что я могла совершить в Лондоне, я уже совершила. Скучно! Пора бежать подальше от этих надоевших лиц, от опостылевших балов, однообразных разговоров… Куда? В Европу? Знаю я эту Европу – чуть побольше Англии, но все те же лица, балы, разговоры. Скука! Вот и получается, что Египет – самое подходящее для меня местечко.

– Тебе там не понравится.

– Почему же?

– Дорогая, – проникновенно начал Оскар, – я открою тебе одну ужасную тайну. Знай же, что у мужчин, которые живут в Египте, в штанах нет ничего! Ну, или почти ничего. Так… Зубочистки кожаные. Совсем, совсем не твой размер.

– Оскар, прошу тебя, прекрати!

– Слушаю и повинуюсь, – он картинно, на восточный лад, прижал к груди руку.

– Зубочистки… Ерунда какая, – пожала плечами Кристина. – К тому же я больше не интересуюсь мужчинами. Совершенно.

– Ты не интересуешься мужчинами? А не дышать ты не пробовала? Нет, дорогая, ты создана для грешных наслаждений. Без них ты пропадешь.

– Значит, мне суждено увянуть, словно сорванному цветку. Пойми, я стала противна самой себе, я устала от всего и в первую очередь от этих мерзавцев из свиты принца Уэльского. Египет с его тихой, загадочной стариной – мое спасение.

– Выходит, ты бежишь от принца Уэльского, от нашего красавца Берти?!

– Хоть бы и так. Каждый раз, когда я вижу его, я вспоминаю о своем бедном Уинтербруке. И не могу не укорять себя.

– Напрасно. Ты была Уинтербруку хорошей женой. В своем роде, разумеется.

– Смеешься? Я наставляла ему рога, делала из него посмешище. Думаю, что этим и свела его в могилу.

– Кристина! Умоляю! Ты разбиваешь мое сердце. Довольно самобичеваний. Поедем лучше развлечемся, птичка моя. Давай закатимся к «Мотту».

– Последнее место на Земле, где я сейчас хотела бы очутиться, – это «Мотт».

– Ну, считай, что это моя прощальная просьба. Подари мне напоследок веселый вечерок, чтобы было о чем вспоминать в разлуке. Тряхнем стариной!

Он быстро переворошил разбросанные на диване вещи.

– Вот, – сказал Оскар и протянул Кристине элегантное черное с золотом платье. – Надень его. Это то, что надо!

Она задумчиво покосилась на платье, которое держал в руках Оскар.

«Откажись!» – прозвенел в ее голове тревожный колокольчик, но Кристина не прислушалась к нему. Не может она отказать Оскару. Действительно, одному богу известно, как надолго они расстаются и увидятся ли вновь. А ведь он так поддержал ее в те трудные дни, когда умер старый герцог. Да и самой ей не помешает встряхнуться.

Кристина кивнула головой. Приключение началось.

2

Хотя «Мотт» и был закрытым аристократическим притоном, слухи о Кэтти Суиндрелл разлетелись далеко за пределы Лондона, и не один провинциальный джентльмен мечтал о ней бессонными ночами.

Внешне эта женщина отвечала всем современным представлениям о красоте. Правильные черты лица, светлые локоны – образ чистый, невинный. Но под слоем краски и пудры скрывалась печать порока. Необыкновенными были губы – ярко накрашенные, находящиеся в постоянном движении.

Сейчас Кэтти по просьбе Оскара занималась стриптизом. Она вяло двигалась перед зрителями на подсвеченной площадке, постепенно освобождаясь от того немногого, что еще было надето на ней, – нижней юбки, корсета и спущенных ниже колен черных чулок. Прежде чем снять с себя очередную деталь туалета, Кэтти оглаживала ладонями свои пышные формы, томно заводила глаза и непрестанно облизывала губы розовым язычком, словно демонстрируя бесчисленные способы утоления любовной жажды, которыми владели ее непревзойденные губы. И эта игра, в совершенстве освоенная Кэтти, была, пожалуй, единственным привлекательным моментом в ее представлении.